Адельстан

День багрянил, померкая,

‎Скат лесистых берегов;

Ре́ин, в зареве сияя,

‎Пышен тёк между холмов.

Он летучей влагой пены

‎Замок Аллен орошал;

Терема́ зубчаты стены

‎Он в потоке отражал.

Девы красные толпою

‎Из растворчатых ворот

Вышли на́ берег — игрою

‎Встретить месяца восход.

Вдруг плывёт, к ладье прикован,

‎Белый лебедь по реке;

Спит, как будто очарован,

‎Юный рыцарь в челноке.

Алым парусом играет

‎Легкокрылый ветерок,

И ко брегу приплывает

‎С спящим рыцарем челнок.

Белый лебедь встрепенулся,

‎‎Распустил криле свои;

Дивный плаватель проснулся —

‎И выходит из ладьи.

И по Реину обратно

‎С очарованной ладьёй

По́плыл тихо лебедь статный

‎И сокрылся из очей.

Рыцарь в замок Аллен входит:

‎Всё в нём прелесть — взор и стан;

В изумленье всех приводит

‎Красотою Адельстан.

Меж красавицами Лора

‎В замке Аллене была

Видом ангельским для взора,

‎Для души душой мила.

Графы, герцоги толпою

‎К ней стеклись из дальних стран —

Но умом и красотою

‎Всех был краше Адельстан.

Он у всех залог победы

‎На турнирах похищал;

Он вечерние беседы

‎Всех милее оживлял.

И приветны разговоры

‎И приятный блеск очей

Влили нежность в сердце Лоры —

‎Милый стал супругом ей.

Исчезает сновиденье —

‎Вслед за днями мчатся дни:

Их в сердечном упоенье

‎И не чувствуют они.

Лишь случается порою,

‎Что, на воды взор склонив,

Рыцарь бродит над рекою,

‎Одинок и молчалив.

Но при взгляде нежной Лоры

‎Возвращается покой;

Оживают тусклы взоры

‎С оживленною душой.

Невидимкой пролетает

‎Быстро время — наконец,

Улыбаясь, возвещает

‎Другу Лора: «Ты отец!»

Но безмолвно и уныло

‎На младенца смотрит он,

«Ах! — он мыслит, — ангел милый,

‎Для чего ты в свет рождён?»

И когда обряд крещенья

‎Патер должен был свершить,

Чтоб водою искупленья

‎Душу юную омыть:

Как преступник перед казнью,

‎Адельстан затрепетал;

Взор наполнился боязнью;

‎Хлад по членам пробежал.

Запинаясь, умоляет

‎День обряда отложить.

«Сил недуг меня лишает

‎С вами радость разделить!»

Солнце спряталось за гору;

‎Окропился луг росой;

Он зовет с собою Лору,

‎Встретить месяц над рекой.

«Наш младенец будет с нами:

‎При дыханье ветерка

Тихоструйными волнами

‎Усыпит его река».

И пошли рука с рукою…

‎День на хо́лмах догорал;

Молча, сумрачен душою,

‎Рыцарь сына лобызал.

Вот уж поздно; солнце село;

‎Отуманился поток;

Чёрен берег опустелый;

‎Холодеет ветерок.

Рыцарь всё молчит, печален;

‎Всё идёт вдоль по реке;

Лоре страшно; замок Аллен

‎С час как скрылся вдалеке.

«Поздно, милый; уж седеет

‎Мгла сырая над рекой;

С вод холодный ветер веет;

‎И дрожит младенец мой».

«Тише, тише! Пусть седеет

‎Мгла сырая над рекой;

Грудь моя младенца греет;

‎Сладко спит младенец мой».

«Поздно, милый; поневоле

‎Страх в мою теснится грудь;

Месяц бледен; сыро в поле;

‎Долог нам до замка путь».

Но молчит, как очарован,

‎Рыцарь, глядя на реку́…

Лебедь там плывёт, прикован

‎Лёгкой цепью к челноку.

Лебедь к берегу — и с сыном

‎Рыцарь сесть в челнок спешит;

Лора вслед за паладином;

‎Обомлела и дрожит.

И, осанясь, лебедь статный

‎Легкой цепию повлёк

Вдоль по Реину обратно

‎Очарованный челнок.

Небо в Реине дрожало,

‎И луна из дымных туч

На ладью сквозь парус алый

‎Проливала тёмный луч.

И плывут они, безмолвны;

‎За кормой струя бежит;

Тихо плещут в лодку волны;

‎Парус вздулся и шумит.

И на береге молчанье;

‎И на месяце туман;

Лора в робком ожиданье;

‎В смутной думе Адельстан.

Вот уж ночи половина:

‎Вдруг… младенец стал кричать,

«Адельстан, отдай мне сына!» —

‎Возопила в страхе мать.

«Тише, тише; он с тобою.

‎Скоро… ах! кто даст мне сил?

Я ужасною ценою

‎За блаженство заплатил.

Спи, невинное творенье;

‎Мучит душу голос твой;

Спи, дитя; ещё мгновенье,

‎И навек тебе покой».

Лодка к брегу — рыцарь с сыном

‎Выйти на берег спешит;

Лора вслед за паладином,

‎Пуще млеет и дрожит.

Страшен берег обнажённый;

‎Нет ни жила, ни древес;

Чёрен, дик, уединённый,

‎В стороне стоит утёс.

И пещера под скалою —

‎В ней не зрело око дна;

И чернеет пред луною

‎Страшным мраком глубина.

Сердце Лоры замирает;

‎Смотрит робко на утёс.

Звучно к бездне восклицает

‎Паладин: «Я дань принес».

В бездне звуки отравились;

‎Отзыв грянул вдоль реки;

Вдруг… из бездны появились

‎Две огромные ру́ки.

К ним приблизил рыцарь сына…

‎Цепенеющая мать,

Возопив, у паладина

‎Жертву бросилась отнять

И воскликнула: «Спаситель!..»

‎Глас достигнул к небесам:

Жив младенец, а губитель

‎Ниспровергнут в бездну сам.

Страшно, страшно застонало

‎В грозных сжавшихся когтях…

Вдруг всё пусто, тихо стало

‎В глубине и на скалах.