Жил кот, воробей да жихарько третей. Кот да воробей пошли дрова рубить и говорят жихарьку:
— Домовничай да смотри: ежели придет Яга-баба да станет считать ложки, ты ничего не говори, молчи!
— Ладно, — ответил жихарь. Кот да воробей ушли, а жихарь сел на печь за трубу. Вдруг является Яга-баба, берет ложки и считает:
— Это — котова ложка, это — воробьева ложка, третья — жихарькова.
Жихарь не мог стерпеть, закричал:
— Не тронь, Яга-баба, мою ложку.
Яга-баба схватила жихаря, села в ступу, поехала; едет в ступе, пестом понужат, а помелом следы заметать. Жихарь заревел:
— Кот, беги! Воробей, лети!
Те услышали, прибежали. Кот начал царапать ягу-бабу, а воробей клевать; отняли жихаря.
На другой день стали опять собираться в лес дрова рубить, заказывают жихарю:
— Смотри, ежели будет Яга-баба, ничего не говори; мы теперь далеко уйдем.
Жихарь только сел за трубу на печь, Яга-баба опять явилась, начала считаеть ложки:
— Это — котова ложка, это — воробьева ложка, это — жихарькова.
Жихарько не мог утерпеть, заревел:
— Не тронь, Яга-баба, мою ложку.
Яга-баба схватила жихаря, потащила, а жихарь ревет:
— Кот, беги! Воробей, лети!
Те услышали, прибежали; кот царапать, воробей клевать ягу-бабу! Отняли жихаря, ушли домой.
На третий день собрались в лес дрова рубить, говорят жихарю:
— Смотри, ежели придет Яга-баба — молчи; мы теперь далеко уйдем
Кот да воробей ушли, а жихарь третей уселся за трубу на печь; вдруг опять Яга-баба берет ложки и считает:
— Это — котова ложка, это — воробьева ложка, третья — жихарькова.
Жихарь молчит. Яга-баба вдруг опять считает:
— Это — котова ложка, это — воробьева, это — жихарькова.
Жихарь молчит. Яга-баба в третий раз считает:
— Это — котова ложка, это — воробьева ложка, третья — жихарькова.
Жихарько не мог стерпеть, закричал:
— Не тронь, курва, мою ложку.
Яга-баба схватила жихаря, потащила. Жихарь кричит:
— Кот, беги! Воробей, лети!
Братья его не слышат.
Притащила Яга-баба жихаря домой, посадила в голбец, сама затопила печку, говорит большой дочери:
— Девка! Я пойду в Русь; ты изжарь к обеду мне жихарька.
— Ладно! — та говорит. Печка истопилась, девка велит выходить жихарю. Жихарь вышел.
— Ложись на ладку! — говорит опять девка. Жихарь лег, уставил одну ногу в потолок, другу в наволок. Девка говорит:
— Не так, не так!
Жихарь бает:
— А как? Ну-ка поучи.
Девка легла в ладку. Жихарь не оробел, схватил ухват, да и пихнул в печь ладку с ягишниной дочерью, сам ушел опять в голбец, сидит — дожидается Ягой-бабы. Вдруг Яга-баба прибежала и говорит:
— Покататься было, поваляться было на жихарьковых косточках!
А жихарь ей в ответ:
— Покатайся, поваляйся на дочерниных косточках!
Яга-баба спохватилась, посмотрела: дочь ее изжарена, и заревела:
— А, ты, мошенник, постой! Не увернешься!
Приказывает середней дочери изжарить жихарька, сама уехала. Середняя дочь истопила печку, велит выходить жихарьку. Жихарь вышел, лег в ладку, одну ногу уставил в потолок, другу в наволок. Девка говорит:
— Не так, не так!
— А поучи: как?
Девка легла в ладку. Жихарь взял да и пихнул ее в печь, сам ушел в голбец, сидит там. Вдруг Яга-баба:
— Покататься было, поваляться было на жихарьковых косточках!
Он в ответ:
— Поваляйся, покатайся на дочерниных косточках!
Ягишна взбесилась:
— Э, постой, — говорит, — не увернешься!
Приказывает молодой дочери изжарить его. Не тут-то было, жихарь и эту изжарил!.
Яга-баба пуще рассердилась:
— Погоди, — говорит, — у меня не увернешься!
Истопила печь, кричит:
— Выходи, жихарько! Ложись вот на ладку.
Жихарь лег, уставил одну ногу в потолок, другу в наволок, не уходит в чело. Яга-баба говорит:
— Не так, не так!
А жихарь будто не знает.
— Я, — говорит, — не знаю, поучи сама!
Яга-баба тотчас поджалась и легла в ладку. Жихарь не оробел, взял да ее и пихнул в печь; сам ступай домой, прибежал, сказывает братьям:
— Вот чего я сделал с Ягой-бабой!
