Есть на острове Ольхоне страшная пещера. Называется она Шаманской. А страшна она тем, что жил там когда-то повелитель монголов — Гэ-ген-бурхан, брат Эрлен-хана, правителя подземного царства. Оба брата наводили ужас на жителей острова своей жестокостью. Даже шаманы боялись их, особенно самого Гэген-бурхана. Много невинных людей пострадало от него.
И жил в это же время и на этом же острове, на горе Ижимей, мудрый отшельник — Хан-гута-бабай. Власти Гэген-бурхана он не признавал, да и самого его знать не хотел, во владения его никогда не спускался. Многим доводилось видеть, как он ночами разжигал на вершине горы костер и жарил себе на ужин барана, а пути туда не было — гора считалась неприступной. Пытался грозный хозяин Ольхона подчинить себе мудреца-отшельника, да отступился: сколько ни посылал туда он воинов, гора никого не пускала. Всякий, кто отважился подниматься на гору, сваливался мертвым, потому что на головы непрошеных гостей с грохотом обрушивались огромные камни. Так все и оставили в покое Хан-гута-бабая.
Случилось так, что у одной островитянки Гэ-ген-бурхан казнил мужа, молодого табунщика, за то, что тот непочтительно взглянул на него.
Ударилась с горя молодая женщина оземь, залилась горючими слезами, а потом, воспылав лютой ненавистью к Гэген-бурхану, стала думать о том, как избавить свое родное племя от жестокого повелителя. И надумала она пойти в горы и рассказать Хан-гута-бабаю о тяжелых страданиях жителей острова. Пусть он заступится за них и накажет Гэген-бурхана.
Молодая вдова отправилась в путь. И удивительно, там, где срывались самые ловкие воины, она поднималась легко и свободно. Так она благополучно достигла вершины горы Ижимей, и ни один камень не свалился на ее голову. Выслушав смелую, свободолюбивую островитянку, Хан-гута-бабай сказал ей:
— Хорошо, я помогу тебе и твоему племени. А ты возвращайся назад и предупреди об этом всех островитян.
Обрадованная женщина спустилась с горы Ижимей и исполнила то, что наказал ей сделать мудрый отшельник.
А сам Хан-гута-бабай в одну из лунных ночей опустился на землю Ольхона на легком белопенном облаке. Припал он к земле ухом и услышал стоны загубленных Гэген-бурханом невинных жертв.
— Верно, что земля Ольхона вся пропитана кровью несчастных! — возмутился Хан-гута-бабай. — Гэген-бурхана не будет на острове. Но вы должны помочь мне в этом. Пусть горсть земли Ольхона окрасится в красный цвет тогда, когда мне это будет нужно!
И наутро отправился к Шаманской пещере. Разгневанный повелитель вышел к мудрецу-отшельнику и враждебно спросил его:
— Зачем пожаловал ко мне?
Хан-гута-бабай спокойненько ответил:
— Хочу, чтобы ты оставил остров.
Гэген-бурхан еще больше вскипел:
— Не бывать этому! Я здесь хозяин! И я расправлюсь с тобой!
— Я тебя не боюсь, — сказал Хан-гута-бабай. Огляделся и добавил: — Есть и на тебя сила!
Поглядел по сторонам и Гэген-бурхан и ахнул: невдалеке стояли плотной стеной нахмуренные островитяне.
— Так ты хочешь решить дело битвой! — вскричал Гэген-бурхан.
— Я этого не говорил, — опять же спокойно сказал Хан-гута-бабай. — Зачем проливать кровь? Давай-ка лучше поборемся, так по-мирному будет!
— Давай!
Долго боролись Гэген-бурхан с Хан-гута-бабаем, однако никто не мог добиться перевеса — оба оказались настоящими богатырями, равными по силе. С тем и разошлись. Договорились решить дело на следующий день жребием. Условились, что каждый возьмет по чашке, наполнит ее землей, перед отходом ко сну каждый поставит свою чашку у ног. И у кого за ночь земля сделается красной, тому покидать остров и кочевать на другое место, а у кого земля не изменит цвета, тому и оставаться владеть островом.
На следующий вечер согласно уговору они сели рядышком на войлок, постланный в Шаманской пещере, поставили у ног своих по деревянной чашке, наполненной землей, и легли спать.
Наступила ночь, а с ней наступили и коварные подземные тени Эрлен-хана, на помощь которого крепко надеялся его жестокий брат. Тени заметили, что земля окрасилась в чашке у Гэген-бурхана. Немедленно перенесли они эту чашку к ногам Хан-гута-бабая, а его чашку — к ногам Гэген-бурхана. Но кровь загубленных оказалсь сильнее теней Эрлен-хана, и когда яркий луч утреннего солнца ворвался в пещеру, земля в чашке Хан-гута-бабая потухла, а земля в чашке Гэген-бурхана заалела. И в этот миг оба они проснулись.
Глянул на свою чашку Гэген-бурхан и тяжело вздохнул:
— Ну что же, тебе владеть островом, — сказал он Хан-гута-бабаю, — а мне придется кочевать на другое место.
И тут же подал распоряжение своим монголам навьючивать на верблюдов имущество и разбирать юрты. Вечером Гэген-бурхан приказал всем лечь спать. А ночью подхваченные мощными тенями Эрлен-хана монголы с верблюдами и всем имуществом были быстро перенесены за Байкал. Наутро они проснулись уже на том берегу.
Но многие бедные монголы остались жить на острове. От них-то и произошли ольхонские буряты, населяющие этот остров ныне.
