Страница 28 из 29
ГЛАВА 29: Гроза, которая никак не может кончиться
Мы продержали принца в навозной куче так долго, потому что в этом убежище он чувствовал себя в большей безопасности, чем в своей столице.
«Здесь тихо, тепло и спокойно, — думал он, то и дело отплёвываясь. — Я останусь здесь до тех пор, пока моя стража не восстановит в городе порядок».
Ведь этот надменный, жестокий, но трусливый принц удрал с арены, не оглядываясь назад, и поэтому не знал, что его стража перешла на сторону народа, его придворные попали в тюрьму и в стране провозглашена свободная республика.
Но, когда хлынул дождь и холодные струи проникли в навозную кучу, правитель изменил своё намерение.
«Становится сыро, — решил он, — надо поискать местечко посуше!»
Он заворочался, задрыгал ногами и в конце концов выбрался из кучи.
Тут только он увидел, что находится в двух шагах от замка графинь Вишен.
«Ну и дурак же я! — подумал он, протирая глаза, залепленные грязью. — Лежу в этой проклятой навозной куче и не подозреваю, что отсюда рукой подать до графского замка, где так тепло и уютно».
Принц отряхнулся и направился к воротам, но вдруг услышал громкие голоса. Он спрятался за стог сена и пропустил мимо себя какую-то шумную компанию. (Вы знаете, из кого она состояла.) Затем принц поднялся по ступенькам замка и позвонил. Отперла ему дверь Земляничка.
— Простите, сударь, хозяйки наши нищим не подают! — сказала девушка и захлопнула дверь перед самым его носом.
Принц забарабанил в дверь кулаками:
— Отвори! Какой я нищий? Я — правитель, принц Лимон!
Земляничка снова приоткрыла дверь и участливо посмотрела на него.
— Бедняжка, — сказала она со вздохом, — ты, видно, от нужды с ума спятил!
— Какая там ещё нужда? Я богат, я очень богат!
— Если посмотреть на тебя, так этого ни за что не скажешь, — ответила Земляничка, качая головой.
— Нечего тут разговаривать! Пойди доложи обо мне графиням.
— Что тут происходит? — спросил синьор Петрушка, проходя мимо и ожесточённо сморкаясь в свой клетчатый платок.
— Да вот этот нищий уверяет, будто он принц. Должно быть, сумасшедший.
Синьор Петрушка мгновенно узнал правителя, хотя узнать его было довольно мудрено.
— Я нарочно переоделся, чтобы поближе познакомиться с моим народом, — сказал принц Лимон, желая, видимо, оправдать свой несколько необычный вид.
— Пожалуйте, пожалуйте, ваше высочество, мы так счастливы вас видеть! — воскликнул синьор Петрушка, пытаясь поцеловать грязную руку принца.
Правитель вошёл в дверь, бросив мимоходом грозный взгляд на Земляничку. Графини так и ахнули, увидев странного гостя, но, узнав, кто он такой, принялись наперебой расхваливать его заботу о подданных.
— О ваше высочество, вы промокли насквозь! Ни один принц на свете не вышел бы на улицу в такую ужасную погоду.
— Я хотел узнать, как живёт мой народ, — ответил правитель и при этом ничуть не покраснел: ведь лимоны никогда не краснеют!
— Ваше высочество, каковы же ваши впечатления? — спросила графиня Старшая.
— Мой народ вполне счастлив и доволен, — заявил принц. — Нет народа счастливее, чем мой. Вот только сейчас мимо меня прошла очень весёлая компания… Ей даже дождь нипочём.
Принц и не знал, что говорит сущую правду: в этот день его народ был и в самом деле счастлив, потому что избавился от своего правителя!
— Не угодно ли вашему высочеству потребовать лошадей, чтобы вернуться во дворец? — спросил синьор Помидор.
— Нет, нет, ни за что! — с тревогой ответил принц. — Я подожду здесь, пока не кончится эта страшная гроза…
— Я позволю себе почтительнейше заметить, — сказал несколько озадаченный синьор Помидор, — что гроза уже давно прошла и на дворе снова сияет солнце.
— Солнце? Сияет? — гневно переспросил принц. — Вы, кажется, осмеливаетесь противоречить мне!
— Я просто не понимаю вашей дерзости, синьор, — вмешался барон Апельсин. — Если его высочество находит, что на дворе гроза, значит, так оно и есть. Разве вы не слышите, как шумит дождь?
Все поспешили согласиться с бароном.
— Ах, эта гроза никогда не кончится! — сказала графиня Старшая, глядя в окно, за которым после недавнего дождя сверкали на чашечках цветов крупные капли.
— Ужасный ливень! Посмотрите, так и хлещет, — поддакнула графиня Младшая, следя за тем, как весело играет с золотыми рыбками в бассейне солнечный луч, прокравшийся из-за облачка.
— Слышите, как оглушительно гремит гром? — вставил словечко и герцог Мандарин, затыкая уши и закрывая глаза в притворном ужасе.
— Земляничка, Земляничка, где ты? — позвала графиня Старшая слабеющим голосом. — Сейчас же прикрой все ставни! Все!
Земляничка прикрыла ставни, и в комнате стало темно, как в погребе.
Вскоре зажгли свечи, и большие тени запрыгали по стенам. Синьора графиня Старшая вздохнула:
— Ах, какая ужасная ночная гроза!
Принцу Лимону и в самом деле стало страшно.
— Жуткая ночь! — сказал он, стуча зубами.
Все остальные из вежливости тоже задрожали как в лихорадке.
Синьор Помидор подошёл крадучись к окну и, чуть-чуть приоткрыв ставню, рискнул доложить:
— Прошу прощения у вашего высочества, но мне кажется, что гроза кончается.
— Нет-нет, что вы! — закричал принц, заметив косой солнечный луч, который попытался было проникнуть в комнату.
Кавалер Помидор поспешил захлопнуть ставню и подтвердил, что дождь по-прежнему льёт как из ведра.
— Ваше высочество, — робко предложил барон Апельсин, которому очень хотелось сесть поскорее за стол, — не хотите ли пообедать… то есть, виноват, поужинать?
Но его высочеству не угодно было ни обедать, ни ужинать.
— В такую погоду, — сказал он, — у меня не бывает аппетита.
Барон не мог понять, какое отношение имеет погода к аппетиту, но, поскольку все согласились с принцем, он тоже согласился:
— Я ведь только предложил, ваше высочество. Какая уж тут еда! У меня у самого от молнии и грома так сдавило горло, что я не смог бы проглотить и цыплёнка!
На самом же деле он был до того голоден, что с удовольствием сгрыз бы пару стульев, если бы не боялся противоречить его высочеству.
В конце концов принц, утомлённый волнениями, пережитыми за день, крепко заснул, сидя на стуле. Его прикрыли одеялом и потихоньку отправились в столовую ужинать. К этому времени и в самом деле стемнело.
За ужином синьор Помидор ел очень мало, а потом попросил у графинь разрешения встать из-за стола, так как его клонит ко сну.
На самом же деле синьор Помидор прокрался в сад и пошёл в деревню. «Что такое случилось? — думал он, шагая по дороге. — Принц чем-то встревожен. Это очень подозрительно. Я не удивлюсь, если окажется, что произошла революция».
От этого слова у него забегали по спине мурашки. Он отогнал тревожную мысль, но она возвращалась снова и снова. Грозное слово так и прыгало у него перед глазами, пугая его каждой своей буквой: Революция!!! Р-Рим, Е-Европа, В-Венеция и так далее… Революция…
Вдруг ему показалось, что кто-то идёт за ним следом. Он притаился за изгородью и стал ждать. Через минуту издали показался синьор Горошек, который двигался так осторожно, словно шагал по сырым яйцам.
Адвокату ещё в столовой поведение кавалера Помидора показалось подозрительным. Увидев, что кавалер выходит из комнаты, синьор Горошек поспешил отправиться за ним.
«Здесь что-нибудь да кроется, — думал он. — Не будем терять кавалера из виду!»
Синьор Помидор собирался уже выйти из своего убежища, как вдруг в отдалении мелькнула другая тень.
Кавалер ещё ниже пригнулся за изгородью, чтобы дать и этому пройти. Человек, который шёл за синьором Горошком, был синьор Петрушка. Он заметил, как ускользнул из столовой адвокат, и решил последить за ним. Своим непомерно большим и чутким носом воспитатель Вишенки почуял, что случилось что-то серьёзное, и не хотел оставаться в неизвестности.
Однако синьор Петрушка и не подозревал, что за ним тоже следят. По его пятам крался герцог Мандарин.
— Я нисколько не удивлюсь, если сейчас появится и барон Апельсин, — пробормотал синьор Помидор и затаил дыхание, чтобы не выдать себя.
Действительно, вскоре затарахтела тачка и показался барон. Увидев, что герцог куда-то ушёл, барон предположил, что его знатный родич отправился на какой-нибудь званый ужин, и, конечно, решил составить ему компанию. Бедняга тряпичник тяжело отдувался, толкая тачку и не замечая в темноте ни ухабов, ни камней на дороге. Скрипучая тачка, на которой покоилось брюхо барона, то взлетала вверх, то падала в пропасть. При каждом таком взлёте и падении у барона захватывало дух, но он только стискивал зубы, чтобы не выдать себя нечаянным криком или стоном.
Барон оказался в этой странной процессии последним.
«Любопытно узнать, куда это они все направляются», — подумал синьор Помидор и вышел из-за изгороди.
Так они и ходили всю ночь друг за другом: синьор Горошек тщетно вглядывался в темноту, пытаясь найти синьора Помидора, который на самом деле шёл позади всех; синьор Петрушка неотступно крался за адвокатом; герцог следовал за синьором Петрушкой; барон не терял из виду герцога, а Помидор двигался по следам барона. Каждый внимательно следил за движениями переднего, не подозревая, что за ним самим шпионят.
Несколько раз Горошек и Петрушка менялись местами: то синьор Петрушка при помощи ловкого обходного манёвра оказывался впереди синьора Горошка, то Горошек обгонял Петрушку. Так, наблюдая друг за другом, они кружили всю ночь и, разумеется, ничего не узнали, а только выбились из сил.
Под утро все эти господа решили вернуться в замок. Встретившись в аллее парка, они вежливо раскланялись и осведомились о здоровье друг друга. О своих ночных похождениях они сочли нужным умолчать и наврали один другому с три короба.
— Где это вы были? — спросил у синьора Горошка синьор Помидор.
— Я был на крестинах у моего брата.
— Вот удивительно! Разве крестины бывают ночью?
— Днём у брата дела поважнее! — отвечал адвокат.
Кавалер Помидор усмехнулся: дело в том, что у синьора Горошка никаких братьев никогда не было.
Петрушка сказал, что ходил на почту отправлять письмо своим давно уже не существующим родителям. Герцог и барок, не сговорившись, объяснили, что ходили удить рыбу, хоть ни у того, ни у другого не было при себе удочки.
— Как же это мы не встретились на берегу? — спросил барон.
— Странно! — сказал герцог.
Все так устали, что шли с закрытыми глазами, и поэтому только один из них разглядел, что на башне замка развевается знамя Свободы.
Его вывесили ночью Вишенка и Чиполлино. Оба они сидели теперь наверху, на башне, и ждали, что будет дальше.
