Шесть недель перелистывал книги голландский воин Фома Ван-дер-Гуген. Это было четыреста лет тому назад, в старое время, и воин был старинный. Чего ж он книги перелистывал? В книгах он вычитывал, что ждёт его в пути, когда он на корабле поедет в Персию и повезёт золото, чтобы выкупить из плена своего брата Иоганна Ван-дер-Гугена. Корабли у голландцев на славу ни ветру, ни бури не боятся — не беда.
А вот на первой же странице толстой книги написано: есть в океане морской человек. Лицом он похож на человека, только руки коротки и хвост рыбий. Однажды влез он на борт купеческого корабля, и корабль накренился на борт и вовсе перевернулся бы, не соскочи человек обратно в море.
«Ничего, — подумал Ван-дер-Гуген, — на корабле можно к берегу пристать, выскочить на землю и удрать от морского человека». Перевернул страницу — ещё картинка.
Рассмотрел: рыба на ножках. Подписано: морская собака. В море плавает, как рыба, по земле бегает, как зверь.
От такой и на берегу не спасёшься.
— Ну, а шпага моя на что? — сказал Ван-Гуген и погладил шпагу по боку. Но через две страницы он увидал картинку, как чешуйчатый морской змей на выбор глотает с корабля людей — какого захочет. И если даже всё время ходить в латах, то змей съест вместе с латами, ему и железо нипочём.
«Ну, должно быть, только отчаянных грешников хватает змей, меня не тронет», — решил Ван-Гуген. Но дальше прочёл в книге, что змей ухватил как-то даже монаха самой праведной жизни.
— А вдруг всё это не так? — уж вслух сказал Ван-Гуген и хотел выпить вина, чтоб согнать страх, но внизу страницы увидал семиголовое чудище, и достоверный учёный писал: «Эту семиголовую гидру и сейчас ещё можно видеть в городе Венеции, где её показывают за небольшие деньги».
Уж если сам архиепископ Магнус пишет, значит, правда, и Ван-Гуген уж не читал больше, а дрожащими пальцами листал книгу. Вон чудище прямо с берега ухватило человека и ест, как кильку. Захлопнул книгу. Открыл другую. Вот тут радость.
Босые, голые люди простым бревном губят чудище — крокодила. Главное дружно налечь. Ван-Гуген приосанился, подбоченился. Эх, так его! Луком разят. Топором! Так его, голубчика. А-а-а, задрал ножки. Долго радовался Ван-Гуген. Ходил по комнате, ногой притоптывал — есть на чудище управа. Главное — дружно и не трусь.
Но вот он после обеда поспал, снова сел за книги: и вот на картине море, за морем огненные волны, с огнём уж тихая, мирная вода. А из тихой воды с края света подымается рука — пальцы до небес. Распялилась рука и вот-вот сгребёт когтями корабль. Тут уж трусь не трусь, дружно не дружно, всем одна жестокая судьба.
Ван-Гуген прищурил глаза и поднёс книгу к самому окну. Он сразу даже не понял, что нарисовано. Нет, верно. И подпись говорит ясно: вылез из моря огромный спрут, опутал своими щупальцами мачты корабля… ну, дальше понятно, чем всё кончилось.
Он хотел уж захлопнуть книгу. Но потом опять стал разглядывать ту картинку, на которой была нарисована рука. Вон море взмахнуло волной выше мачт корабля, сейчас грохнет на палубу и разобьёт, как гнилое корыто. Но вон-вон дальше тихое море, ещё шаг, два… А это что ж вверху?
Гигантская птица Рок ухватила, подняла ввысь корабль и рвёт, дерёт по клочьям, а люди валятся вниз, как семечки из дырявого мешка. Ну, а если и птице Рок недосуг будет рвать корабль, — то вон из-за горизонта вздымается до небес рука. Она закрыла собой огненный закат, распялилась и ждёт, как судьба.
Ван-дер-Гуген захлопнул учёную книгу и спрятал в шкаф.
«Нет, не поеду, ни за что не поеду, — в душе решил Ван-Гуген. — Скажу всем, что я занемог. Может, сын мой поедет… когда подрастёт».
И когда вошла жена, Ван-Гуген сделал кислую мину и, закатив глаза, спросил:
— Берта, ты не забыла, где живёт медикус Мунц?
Вот какие книги печатались в старину. Конечно, на самом деле никаких таких зверей не было и никто их не мог видеть. Но тогда в школах, на уроках географии всерьёз учили, в каких странах живут все эти чудища…
