Был-жил поп да попадья. У них был казак (батрак), по имени Ванька; только житье у них казаку было не очень-то хорошее: больно скупа попадья была. Вот однажды поехал поп с казаком по сено, верст за десять. Приехали, наклали воза два. Вдруг пришло к сену стадо коров. Поп схватил хворостину и давай за ними бегать; прогнал коров и воротился к казаку весь в поту. Тотчас вместе докончили работу и поехали домой. Было темно.
— Ванька, — сказал поп, — не лучше ли нам ночевать в деревне хоть у Гвоздя: он — мужик добрый, да у него и двор-то крытый.
— Хорошо, батюшко, — отвечал Ванька.
Приехали в деревню, выпросились ночевать у того мужика. Казак вошел в избу, помолился богу, поклонился хозяину и сказал:
— Смотри, хозяин, когда станешь садиться ужинать, то скажи: садитесь, все крещеные; а если скажешь попу: садись, отец духовный, то он рассердится на тебя и не сядет ужинать; он не любит, когда его так называют.
Поп выпряг лошадей и пришел в избу, тут хозяин велел жене собрать на стол и, когда все было готово, сказал:
— Садитесь все крещеные, ужинать.
Все сели, кроме попа; он сидел на лавочке да подумывал, что его хозяин особенно просить станет, ан то и не сбылось. Отужинали. Хозяин и спросил попа:
— Что, отец Михаил, не садился с нами ужинать?
А поп отвечал:
— Мне не хочется есть.
Стали ложиться спать. Хозяин отвел попа и его казака в скотницу, потому что в ней было потеплее, чем в избе. Поп лег на печь, а казак на полати. Ванька сейчас уснул, а поп все думает, как бы найти что-нибудь поесть. А в скотной ничего не было, окромя квашни с раствором. Поп стал будить казака:
— Что, батюшка, надобно?
— Казак, мне есть хочется.
— Ну, так что не ешь? В квашне тот же хлеб, что и на столе, — сказал Ванька и сам сошел с полатей, наклонил квашню и говорит: — будет с тебя.
Поп начал лакать из квашни, а Ванька как будто невзначай толкнул ее и облил попа раствором. Поп, налакавшись досыта, лег опять и скоро заснул.
В это время отелилась на дворе корова и стала мычать. Хозяйка услыхала, вышла на двор, взяла теленка, принесла в скотную и пихнула его на печь к попу; а сама ушла. Поп проснулся ночью, слышит: кто-то лижет его языком; схватил рукою теленка и стал будить казака.
— Что опять понадобилось? — сказал Ванька. А поп:
— Ванька! Ведь у меня на печи-то теленок, и не знаю: откуда он явился?
— Вот еще что выдумал, сам родил теленка, да и говорит: не знаю, откуда взялся.
— Да как же это так могло статься? — спрашивает поп.
— А вот как: помнишь, батюшка, как мы сено клали, мало ли ты бегал за коровами! вот теперь и родил теленка!
— Ванька, как бы сделать, чтобы попадья не узнала?
— Давай триста рублев, все сделаю, никто не узнает.
Поп согласился.
— Смотри же, — говорит казак попу, — ступай теперь тихонько домой, да надень вместо сапогов мои лаповики.
Только что ушел поп, казак к хозяину:
— Ах вы, ослы! Ведь не знаете того, что теленок попа съел, оставил только одни сапоги. Ступайте посмотрите.
Напуганный мужик обещал казаку триста рублей, чтоб обделать дело так, чтоб никто про это не узнал. Ванька все обещался сделать, взял деньги, сел на лошадь и поскакал за попом. Нагнал его и говорит:
— Батюшка, теленка-то хозяин хочет привести к попадье, да сказать, что ты его родил.
Поп еще больше испугался и набавил Ваньке сотнягу: только обделай все тихонько.
— Ступай себе, все сделаю, — сказал казак и поехал опять к мужику:
— Ведь попадья сойдет с ума без попа, тебе худо будет.
Этот простофиля дал казаку еще сотнягу:
— Только обмани попадью, да никому не сказывай.
— Хорошо, хорошо! — сказал казак; приехал на погост, содрал с попа денежки, отошел от него, женился и стал себе поживать да добра наживать.
