Егор Иванович вышел из сторожки, засунул валенки в лямки широких лыж и отправился в очередной обход своего участка.
Тусклый зимний рассвет занимался над лесом. Небо, укрытое облаками, было пепельно-серым. Только вдали, над самым горизонтом, наволочь облаков немного приподнялась, и из-под неё выглянула прозрачная, как морской янтарь, утренняя заря.
Слегка морозило. Воздух был чистый и бодряще свежий. Лыжи почти без усилий скользили по крепко укатанной лыжне.
Егор Иванович шёл не спеша, внимательно, по-хозяйски осматривая свой участок.
Вот уже почти тридцать лет он ежедневно обходил его, охраняя от пожаров и тайных порубок; ухаживал за вверенным ему лесом, как за чем-то самым близким и дорогим.
С наступлением весны он приводил свой участок в порядок, собирал в кучи старый сушняк и сжигал его, чтобы там не развелись вредные насекомые, а главное, летом, в жару, не возник бы пожар.
На полянах и вырубках Егор Иванович подсаживал молодые деревца и зорко следил, чтобы кто-нибудь не поломал, не попортил посадок. Недалеко от сторожки он даже устроил лесной питомник. Каждое утро Егор Иванович обязательно ходил проведать своих питомцев. Вот и сейчас он прежде всего заглянул в «детский сад».
Молодые ёлочки, дубки и липки, укутанные снегом, действительно походили теперь на ребят в белых пушистых шубках, шапочках и меховых рукавичках. Они будто тянули к старику свои растопыренные ручонки здоровались с дедушкой.
— Ишь какие крепкие, коренастые! — ласково улыбнулся им Егор Иванович. — Ну, растите, растите!
Лесник обошёл кругом свой питомник. С одного края он увидел свежий заячий след.
— Э-э, брат, это уж совсем неладно, что ты сюда заглядываешь! недовольно покачал головой старик и пошёл по заячьему следу.
Но зверёк, видно, только случайно пробежал через питомник. След направлялся дальше, к поляне, где лежала свежесрубленная осина. Её нарочно срубил сам Егор Иванович, чтобы зайцы глодали кору сучков и не портили молодых посадок.
На поляне вокруг срубленного дерева снег был истоптан заячьими следами и сучья дочиста обглоданы. Даже на самом стволе, слегка запорошённом снегом, виднелись заячьи следы.
— Ишь куда забрался косой! — улыбнулся Егор Иванович, представляя себе, как ночью ушастый зверёк вспрыгнул на лежащий ствол дерева, потом привстал на задние лапы и начал огрызать горьковатую, но по-зайчиному, может, самую сладкую кору осины.
— А это что же такое? — удивился лесник, заметив сброшенный с дерева снег.
Видно, заяц перепугался чего-то и метнулся в сторону, а потом понёсся огромными скачками через поляну.
Егор Иванович направился туда же, чтобы проверить, что испугало косого. Вот и разгадка.
Сбоку поляны, в кустах, виднелся другой скользящий по снегу след. Какой-то зверь полз по кустам к срубленной осине.
Но заяц вовремя заметил врага и вмиг ускакал.
Зверь даже не пытался его преследовать. Он встал на лапы, отряхнулся и пошёл обратно в чащу, оставляя за собой на снегу чёткую, будто выведенную по нитке, цепочку следов.
— Что, лисонька, не пришлось зайчатиной полакомиться? — улыбнулся старик. — И поделом. Иди-ка лучше в поле да лови мышей: и тебе легче, и нам полезнее.
Разобравшись в ночном происшествии, будто прочитав в лесной газете последнюю новость, Егор Иванович отправился дальше.
Проходя мимо ёлочки, на которой он ещё осенью развесил маслята, лесник увидал, что грибов уже нет; значит, белки поели.
Голодно этим зверькам зимой, вот Егор Иванович и помогает им грибов на зиму заготовить. Идёт осенью по лесу, увидит грибок, сорвёт и повесит на дерево в развилку сучьев.
В начале зимы белки не очень охотно едят его угощение. Может, оно не так повешено, а может, запах от рук человека ещё остался. Кто его знает, что смущает зверька. Но в середине зимы, когда холод и голод проберут посильнее, тут уж церемониться некогда, белки все грибы до одного подберут.
— Ну что ж, кушайте на здоровье, — говорит Егор Иванович, отходя от ёлки.
Он спешит дальше. Много у него ещё разных дел: надо пойти осмотреть сухостой, который завтра приедут рубить, надо сходить на болото проверить лосей, не беспокоит ли их кто.
Егор Иванович ещё раз осмотрел и сосчитал засохшие, предназначенные к рубке деревья. Он отодрал с одного из них сухую кору и неодобрительно покачал головой. Под корой, как белая мука, виднелась источенная древесина и темнели дырочки, проделанные лесными вредителями.
«Квей, квей!» — протяжно закричал где-то невдалеке чёрный дятел желна.
— «Квей, квей»!.. — передразнил его старик. — Эх ты, квекалка! Стучишь, стучишь по дереву носом, а червя под корой прозевал. Вишь, он тут что понаделал.
Желна вдруг весело запела, перелетая с дерева на дерево.
— Ну ладно уж, пой себе на здоровье, только носом получше работай, примирительно кивнул ей вслед Егор Иванович и стал спускаться к болоту, заросшему частым осинником и березняком.
Тут с самого края на снегу виднелись следы лосей, а кора на стволах осинок была будто соскоблена тупым перочинным ножом.
— Ишь сколько обглодали! — промолвил Егор Иванович, разглядывая на дереве свежие погрызы животных.
Вот кора обглодана очень высоко. Нужно поднять руку, чтобы дотянуться до места погрыза. А под деревом на снегу виднеются широкие, разлатые следы копыт. Это кормился старый лось. Егор Иванович его давно уже заприметил. Пойдёт в обход по болоту, а он стоит где-нибудь в осиннике и с места не сдвинется, будто знает, что Егор Иванович ему не враг, а друг — охраняет его.
— Ты что, дружок, глядишь на меня? — спросит лесник. — Встречаешь, соскучился?
Лось только уши насторожит, а сам глядит на старика своими внимательными глазами, словно и вправду его встречает.
— Ну, отдыхай на здоровье, — приветливо скажет Егор Иванович. — Я тожу пойду отдохну. — И покатит себе не спеша на лыжах обратно в сторожку.
Егор Иванович так привык встречать в лесу своего приятеля, что даже сердился, когда его не видел.
— Где ты там по лесу шляешься? — ворчал он. — Не мог меня подождать! Ведь знаешь, я каждое утро сюда прихожу.
Вот и теперь: осмотрев свежие следы и погрызы на дереве, лесник тихонько пошёл вперёд, чтобы увидеть самого лося. Наверное, он стоит где-нибудь здесь, в болоте, с подветренной стороны.
Неожиданно Егор Иванович остановился, с тревогой глядя на снег. Из болота шёл свежий след бегущего лося, а по бокам ещё два следа вроде собачьих, но много крупнее.
«Волки!» — вздрогнул старик и поспешил по следам.
— Снег глубок. Не уйти ему! — сокрушённо твердил Егор Иванович.
Вот и поляна. Здесь, судя по следу, волки нагнали лося и он стал отбиваться от них копытами. На месте отчаянной схватки весь снег был изрыт, будто вспахан.
Лесной великан не поддался волкам. Он разогнал зверей и помчался дальше, на этот раз под гору, вниз.
Скорее, скорее спешил туда же лесник, предчувствуя беду.
Лежащего на снегу лося Егор Иванович увидел ещё издали. Волки загнали его в лощину, тяжёлый зверь завяз в снегу, и хищники без труда с ним расправились.
— Сгубили проклятые! — охнул старик, подбегая к лосю.
Он лежал на боку, закинув назад свою тяжёлую горбоносую голову. Невидящие глаза были широко раскрыты.
— Загрызли! — дрогнувшим голосом пробормотал старик. — Ну, погодите! — погрозил он в чащу леса, куда уходили неторопливые следы сытых зверей. — Вот я вам!..
Егор Иванович решил сегодня же идти за двадцать километров в город, привести охотников, а завтра чуть свет затянуть флажками лесную чащу и устроить облаву. «Мы вам зададим!» — ещё раз погрозил старик.
Но тут он вдруг вспомнил, что ведь именно завтра с утра в лес приедут рубить сухостой. Как стукнут топором, так волков и поминай как звали. Уйдут подальше, куда-нибудь в самую чащу. А потом, когда в лесу поутихнет, снова вернутся. Всех лосей за зиму перережут.
Что делать? Не давать лес завтра рубить — нельзя: народ из дальних колхозов нарочно приедет. Разве можно такое дело сорвать? Нужно сегодня же бить волков. А как?.. Флажков ведь нет, да один с ними ничего и не сделаешь. Вот если б луна ночью была, можно бы покараулить в засаде. Но луны, как на грех, и нет.
Егор Иванович не знал, на что и решиться. Знал только одно: упускать волков никак нельзя. Лесник стоял с минуту в раздумье. Потом вдруг, что-то сообразив, быстро повернулся и чуть не бегом пустился по лесу обратно домой.
— Старуха, ты где? — позвал он, входя в сторожку.
Жены дома не было. Верно, ушла за чем-нибудь в ближайшую деревню.
— Вот ещё незадача! — с досадой махнул рукой Егор Иванович. — Тут каждая минута дорога, а её нет! Ну, да я и один управлюсь.
Он достал ключ, отпер сундук, где хранилась одежда, и стал выкидывать на пол добро: платья жены, свои рубашки, материю… Всё яркое и пёстрое он откидывал в сторону.
Старик перерыл весь сундук, отобрал, что поярче, потом быстро взял ножницы и начал резать на лоскуты отобранную одежду и материю. Вот уж изрезаны занавеска, старухина кофта, сатин для подушек… На полу перед стариком пестрела целая куча тряпья.
Занятый делом, Егор Иванович даже не заметил, как сзади скрипнула входная дверь.
Испуганный возглас заставил его обернуться. На пороге стояла жена и в ужасе глядела на его работу.
— Молчи, не шуми, старуха! — сказал Егор Иванович, вставая навстречу жене. — Волки лосей резать начали…
— А ты-то что делаешь? В уме ты? — пролепетала, не слушая его, жена и вдруг, закрыв лицо руками, горько заплакала. — Ой, родные мои, всю одёжу порвал!
— Погоди, погоди, старуха, — старался успокоить её лесник. — Ты только послушай. Волки лося загрызли. Нужно зафлажить их, а флажков нет. Я тебе новое платье куплю!..
Но старуха и слушать ничего не хотела. Опомнившись, она бросилась отнимать уцелевшие вещи, а сама всё плакала, всё причитала:
— Отдай, отдай, беспутный! Одумайся, не губи добро!
Наконец Егор Иванович не выдержал.
— На, бери! — крикнул он, бросая рубаху. — Прячь в сундук, копи тряпьё. А волки нынче лося, а завтра скот в колхозе порежут. Тебе что? Тебе тряпьё дороже!
Старуха сразу притихла.
— А я тут при чём? — нерешительно сказала она.
— А при том, что за каждый клок хватаешься. Из этих тряпок я флажки наделаю, за волками пойду…
— Ну, так бы мне и сказал, — уклончиво отвечала старуха. — Только уж больно одёжу жалко. Ишь сколько добра накроил…
— Мало, мало этого, — перебил её Егор Иванович. — Дай хоть рубаху ещё.
— Погоди, я лучше уж старенькую поищу, — торопливо сказала жена и полезла в сундук.
Закончив с материей, Егор Иванович наколол щепок и привязал к ним разноцветные тряпки. Другую часть тряпья он насовал в мешок. «На кустах развешаю, — решил он. — Эх, жаль, шнура нет! Настоящие бы флажки устроил, целую гирлянду. Ну, да ладно, и так сойдёт».
Набив тряпьём заплечный мешок, Егор Иванович оделся и снял со стены ружьё.
— Старуха, одевайся и ты, — сказал он.
— А мне зачем? — удивилась она.
— Со мной за волками пойдёшь. Мне одному не управиться.
— Да ты совсем очумел! — изумилась жена. — Я-то что там делать буду?
— Загонять будешь. Я в засаду, а ты — загонщиком.
— И не выдумывай! Не пойду! — наотрез отказалась старуха. Страсть-то какая — волков по лесу гонять! Да они кинутся, заедят ещё!
— Не мели чепуху! — рассердился Егор Иванович. — Они и близко к тебе не подойдут. Волк человека пуще огня боится. Ты их и не увидишь. А без тебя я один ничего не сделаю. Зря, значит, только одёжу порвал.Эти последние слова подействовали лучше всяких убеждений.
— Как — зря порвал? — закипятилась старуха. — Раз уж порвал, надо до дела доводить! — И она стала быстро одеваться.
— Лыжи-то не забудь! — напомнил ей Егор Иванович.
— Ты что, старик, надо мной смеёшься? Али совсем ум потерял?..
— Нет, не смеюсь. Без лыж в лесу не пролезешь. Ты же раньше ловко с горы каталась. Помнишь, на масленице, когда я за тебя посватался.
— Эва! Что вспомнил! — махнула рукой жена. — Это ведь сорок лет тому назад было! Тогда мне только двадцать годов исполнилось, а теперь все шестьдесят.
— Да неужто ты совсем разучилась? — огорчился старик. — Без лыж ты мне не помощник! Упустим волков, а за убитого премия полагается пятьдесят рублей, — добавил он.
— Пятьдесят рублей! — изумлённо повторила старуха. — Ну, шут с тобой! Давай лыжи. Попробую. Может, что и получится.
Не прошло и получаса, как охотники тронулись в путь. Впереди шёл старик с ружьём и заплечным мешком с флажками, а сзади старуха с вилами.
Сколько Егор Иванович не уверял, что волки и на глаза ей не покажутся, она всё-таки на всякий случай взяла оружие для защиты.
— Ты, дед, не больно спеши, — останавливала она старика, — а то у меня что-то лыжа на лыжу всё наезжает.
— Ничего! — ободрял её муж. — Ты у меня молодчина. Придёт маслена, опять с гор кататься поедем.
— Какое уж тут катанье! — охала старуха. — Все ноги-то отвертела! Того и гляди, на ровном месте свалюсь!
К счастью, почти до самого места охоты идти было не очень трудно шли по укатанной лыжне.
Добравшись до чащи, Егор Иванович стал осторожно обходить её кругом, развешивая над землёй по сучьям кустов разноцветные лоскутки. А в прогалинах, где кустов не было, он втыкал в снег лучины с привязанными к ним тряпицами. Так он окружил флажками всю чащу. Выходных волчьих следов нигде не попалось, значит, волки, наевшись лосятины, лежали неподалёку.
— Теперь я с другой стороны зайду и схоронюсь где-нибудь за деревьями, — сказал Егор Иванович, вернувшись к жене. — А ты подожди минут двадцать, пока я до места доберусь, а потом ступай не спеша прямо в чащу. Там тропку увидишь, по ней и иди. А сама полегоньку покрикивай. Волки сразу, как ты зашумишь, вскочут с лёжки, начнут во флажковом кругу метаться, выхода искать, на меня и наскочат. Убьём — пятьдесят рублей премии, да ещё пять рублей за шкуру дадут.
— Ох, дед! — вздохнула старуха. — Уж я покричу, а ты тоже смотри не сплошай.
Егор Иванович осторожно пошёл обходить зафлаженную часть леса. Он дошёл до входного следа волков, где они гнали лося.
«Здесь где-нибудь и затаюсь», — подумал Егор Иванович.
Он осмотрелся и стал за большим кустом можжевельника. Впереди была широкая просека, на ней удобно стрелять. Устроившись в засаде, Егор Иванович стал ждать. «Только бы старуха не струсила», — подумал он. Но в это время где-то вдали послышался знакомый голос:
— Пошли! Пошли! Вот я вас! — кричала старуха, будто выгоняла из огорода соседских кур; при этом она изредка постукивала вилами по стволам деревьев.
Егор Иванович напряжённо ждал. Теперь волки, испуганные криком, уже вскочили с лёжки и мечутся по чаще, ищут выхода из флажков. Вот-вот наскочат.
— Егор, а Егор! — вдруг услышал старик. — Тут две тропы, по какой идти-то?
Егор Иванович даже плюнул с досады. «Вот бестолковая! — подумал он. Да иди по любой! Как же я тебе отвечать-то буду? Ведь я волков отпугну!»
— Егор! Ты что, заснул, что ли? — кричала старуха. — Отвечай, не дури, а то я домой уйду!
«Что с ней поделаешь! — выходил из себя старик. — Уйдёт — и охоте конец. Волки оглядятся да и выйдут где-нибудь между флажками».
— Ну, я домой пошла, а ты как знаешь! — крикнула старуха в последний раз.
Егор Иванович чуть не заплакал с досады. «Всё пропало!» Он тоже хотел уже сойти с места и окликнуть старуху, но вдруг так и замер.
Впереди в чаще леса мелькнуло что-то живое, послышался лёгкий хруст снега — и большой серый зверь показался на просеке.
Лесник вскинул ружьё, загремел выстрел. Волк исчез за кустами.
«Промах!» — так и кольнуло охотника в самое сердце.
Но в тот же миг второй волк тоже выскочил на просеку и тяжёлым галопом помчался вдоль неё.
Старик хорошенько выцелил зверя. Снова выстрел — и волк упал.
Быстро перезарядив ружьё, Егор Иванович подбежал к зверю. Он был мёртв.
— Егор! Егор! Ты в кого там палишь? — послышался где-то вдали голос старухи.
— Иди сюда! — радостно отозвался ей Егор Иванович.
— Ты в меня-то смотри не пальни! — кричала старуха, приближаясь к охотнику.
Выйдя на просеку, она так и всплеснула руками:
— Волка убил! Ай да старик! А в кого ж ты ещё раз палил?
— В другого. Да промахнулся, — отвечал ей Егор Иванович, рассматривая убитого зверя. — Это самец, а самка, значит, ушла. Э-эх, жаль! В ней-то ведь самое зло и есть. Ещё выводок тут поблизости принесёт, тогда беда!
Егор Иванович пошёл взглянуть на след ушедшего волка, чтобы проверить, куда лёг по снегу заряд картечи.
— Заряд правильно лёг, — промолвил он и в раздумье прошёл шагов десять по волчьему следу.
«Что это, будто горошина виднеется на снегу? Да ведь это кровь! А вот ещё и ещё!.. Зверь, значит, ранен».
Егор Иванович заторопился по следу.
— Куда ты, куда? — кричала ему старуха.
Но он и не слушал. Кусты, поляна, опять кусты, чаща — и в чаще что-то тёмное… Даже сердце замерло от волнения. Так и есть!
В кустах, уткнувшись мордой в снег, лежала волчица.
— Старуха, старуха! — от радости не своим голосом завопил Егор Иванович. — Волчицу нашёл. Обоих, значит!.. Вот тебе и премия! И новое платье! Всё тут!.. — радовался Егор Иванович. — А главное — стадо в колхозе цело останется и лосей моих трогать не будут. А ты на такое дело тряпки жалела!
— Ладно, помалкивай! — весело перебила его жена. — Без моих тряпок да без меня ты бы с волками и не управился. — Она задорно взглянула на старика и добавила: — Выходит, и я в этом деле не меньше тебя участница.
— Верно! — с радостью согласился Егор Иванович. — Ах да старуха моя! — воскликнул он. — Во всех делах мне первый помощник была! А теперь и на охоте не подкачала!
