Жили дед с бабой. Родился у них сын. Пошел дед к попу, чтоб сына окрестил, имя бы дал, а тот и говорить не хочет; денег-то у деда нету, так какой же может быть разговор!
Так и остался дедов сын без имени.
Подрос мальчик, стал на улицу ходить. Гуляет с детьми, а те не знают, как его звать. А потом сами придумали ему имя: Безымянный. У всех имена как имена, а дедов сын — Безымянный!
Приходит он раз с улицы и спрашивает у матери:
— Почему это, мама, у всех имена, а у меня нету?
Мать и рассказала ему, почему он остался без имени.
— Если так, — говорит сын, — то жить мне в своем селе нельзя: пойду я по свету счастья искать. Мать в слезы:
— Ох, сынок, соколик ты мой, на кого же ты нас, стариков, покинешь?
— Как найду свое счастье, вернусь к вам, — говорит сын.
Собрали отец с матерью сыну на дорогу, что было, и пошел он себе помаленьку.
Шел, шел, приходит в большой, дремучий лес. Целый день шел он лесом, под вечер видит — стоит хатка. Зашел в хатку, а там три седых деда живут. Поклонился мальчик дедам:
— Дозвольте, люди добрые, у вас заночевать. Посмотрели на него деды и спрашивают:
— Ты откуда же, хлопчик, и какая беда тебя сюда привела?
Рассказал он им о себе. Деды выслушали, покачали головами и говорят:
— Если так, живи у нас. И будет тебе имя Трем-сын, это значит — будешь ты всем нам троим сыном.
Согласился мальчик и стал жить у дедов. Деды его и кормили, и поили, и всяким наукам обучали.
Прожил он так лет десять. Вырос совсем большой, захотелось ему по свету походить — ведь в лесу-то жить долго неинтересно. Вот и говорит он дедам:
— Отцы мои названые, пустите меня по свету походить.
— Хорошо, — согласились деды, — ступай. Дали ему буланого коня и сказали:
— Будешь ты ехать этим лесом трое суток, на четвертые подъедешь к большой горе. Живет на той горе Жар-птица. Один раз разгонишься на коне — не поймаешь ее. Второй раз разгонишься — тоже не поймаешь. А третий раз как скакнешь, так и схватишь ее за хвост и вырвешь перо. Положи его в карман, коня пусти в луга заповедные, на зеленые травы-муравы, а сам ступай в стольный город к царю. У того царя все кони в коросте, и никакие лекари не могут вывести эту коросту. А ты возьмись царских коней вылечить: два раза — на заходе солнца и перед восходом — почисть их жар-птичьим пером, и станут они такие, что поглядеть любо. А если случится с тобой беда какая, выйди в чистое поле и кликни своего буланого коня: он к тебе вмиг прибежит и будет служить тебе верно.
Поблагодарил Трем-сын дедов и поехал на буланом коне по свету странствовать. Ехал он трое суток, на четвертые подъезжает к высокой крутой горе. Смотрит — летает над ней Жар-птица. Вся так и сияет, так и горит, как солнце. Даже глаза слепит. Разогнался Трем-сын раз — не поймал. Второй раз разогнался — не поймал. Третий раз разогнался — вырвал перо из хвоста. Пустил буланого коня в луга заповедные, на зеленые травы-муравы, а сам положил жар-птичье перо в карман и пошел к царю.
Доложили царю, что вот, мол, нашелся человек, что берется царских коней вылечить.
Призывает царь его к себе.
— Ты правду говоришь, Трем-сын, иль обманываешь? — спрашивает царь.
— Правду, — отвечает Трем-сын.
— Так ступай на конюшню. Вылечишь — награжу, а не вылечишь — ласки от меня не жди.
Пошел Трем-сын на конюшню. А коней там и не счесть. И все такие заморенные, что и глядеть на них тошно.
Дождался Трем-сын вечера, выпроводил царских конюхов из конюшни, а сам принялся за работу. Одного коня жар-птичьим пером почистил, другого почистил, третьего, — половину коней перечистил. А утром, до восхода солнца, еще раз почистил их.
Приходят на другой день утром конюхи, видят — половина коней прямо загляденье! Куда и делась эта короста!
Побежали конюхи к царю, докладывают:
— Ваше царское величество, теперь ты своих коней и не узнаешь!
Царь не мог усидеть на троне, пошел сам на коней посмотреть. И правда: вылеченные кони так и блестят! Зовет он к себе Трем-сына:
— Чем тебя наградить за это? Отвечает Трем-сын:
— Ничего мне не надо, только оставь меня в конюхах, царь. Я всех твоих коней вылечу. Царь не перечил:
— Ладно. Будешь у меня не только конюхом, а и над всеми конюхами старшим.
И вот одолела конюхов зависть: они лет по двадцать — тридцать на конюшне служат, а этот парень только явился — уже и старшим стал над ними. Начали они между собой советоваться: что бы такое придумать, чтобы нового старшого со свету сжить? И порешили они подсмотреть, чем он коней лечит. Выпроводил их Трем-сын перед заходом солнца из конюшни, а они остались у ворот, сквозь щели подглядывают.
Достал Трем-сын из кармана перо, и вдруг вся конюшня озарилась, как от пожара…
Дождались конюхи утра, бегут к царю.
— Так, мол, и так, ваше царское величество, — докладывают. — Трем-сын не своею силой коней лечит: достал он из кармана какое-то перо, так мы думали, что вся конюшня загорится.
Зовет царь Трем-сына:
— Ты чем коней моих лечишь? Нечего Трем-сыну таиться, он и говорит;
— Есть у меня перо Жар-птицы, им и лечу.
— Ну что ж, — говорит царь, — чем лечил, тем и лечи, лишь бы вылечил. Да только смотри конюшню мне не сожги.
Опять призадумались конюхи, как им Трем-сына со свету сжить.
— Давайте, — говорит один, — пойдем и скажем царю так: наш-де новый старшой спьяна похвалялся, что может для тебя Жар-птицу достать.
Так они и сделали.
“Ого! — думает царь. — Такой птицы ни у кого нету: будут мне все цари да короли завидовать!” Вот зовет он к себе Трем-сына.
— Правда, что ты можешь для меня Жар-птицу достать?
Пожал Трем-сын плечами:
— Нет, не могу.
— Как это так — не можешь! — рассердился царь. — Ты же вчера спьяна похвалялся, что достанешь ее! Смотри, ежели не достанешь, мой меч — твоя голова с плеч!
Пошел Трем-сын запечаленный в чистое поле, кликнул своего буланого коня:
— Конь мой добрый, конь мой милый! Где б ты ни был, а ко мне чтоб прибыл.
И вмиг прибегает к нему конь его буланый:
— Ты зачем, хозяин, звал меня?
— Беда у меня, — отвечает Трем-сын. — Посоветуй, что делать. Задал царь такую задачу, что и не знаю, как ее разгадать: хочет он, видишь, чтоб я Жар-птицу ему достал.
Говорит конь:
— Не тужи, хозяин: эта беда не велика. Скажи царю, чтоб дал он тебе на дорогу три кубка сладко-пьяных напитков и ту скатерть, которою стол застилали, когда царь венчался. И пусть запрягут в карету самых лучших коней. Когда все это будет сделано, садись да езжай к той горе. Там растет большой дуб. На том дубе Жар-птица ночует. Приедешь — расстели под дубом царскую скатерть да расставь на ней сладко-пьяные напитки. А сам спрячься и лежи. Только проснется Жар-птица, тотчас на землю слетит. Увидит она напитки и начнет их пить. Напьется и перекинется вверх ногами. А ты смотри не мешкай: заверни ее в скатерть и тащи прямо в карету. И езжай оттуда побыстрей. Обернется Жар-птица змеей, потом лягушкой, потом ящерицей, а ты ее из рук никак не выпускай.
Рассказал ему буланый конь, как и что делать, а сам помчался в луга заповедные, на зеленые травы-муравы.
Пришел Трем-сын к царю и сказал, что ему на дорогу надо. А у царя напитков-то вдосталь. Намешал он три кубка вина сладкого с пьяным, дал скатерть, запряг в карету самых лучших коней, вот Трем-сын и поехал. Приехал он под вечер к дубу, разостлал скатерть, поставил на ней три кубка вина, а сам за кустом спрятался.
Как сказал буланый конь, так все и случилось.
Завернул Трем-сын захмелевшую Жар-птицу в скатерть, сел в карету и помчался во весь опор.
Протрезвилась по дороге Жар-птица, обернулась змеей, потом лягушкой, потом ящерицей, но ничего: побушевала да опять Жар-птицею стала.
Привез ее Трем-сын в царский дворец. Развернул скатерть, и засиял весь дворец, как солнце.
— Ну, — говорит царь, потирая руки, — угодил ты мне, Трем-сын! Чем же наградить тебя за это?
— Ничего мне, царь, не надо, — отвечает Трем-сын. — Пошли меня опять на конюшню.
— Ладно, ступай на конюшню.
Начали конюхи новую думу думать, как бы им Трем-сына со свету сжить. Думали, думали, ничего придумать не могут. А тут вдруг один случай помог. Случилось в том царстве затмение. Целых три дня не светило Солнце, и никто — ни сам царь, ни его мудрецы — не могли разгадать, почему три дня Солнце не светит. Пришли конюхи к царю и говорят:
— Ваше царское величество, Трем-сын вчера перед нами спьяна похвалялся: вот, говорит, и царь, и все его мудрецы не могли разгадать, почему затмение было, а я могу.
Зовет царь к себе Трем-сына:
— Что это ты вчера спьяна конюхам говорил?
— Ничего не говорил, — отвечает Трем-сын, — и пьяным я не был. Это они, бессовестные, выдумали!
Рассердился царь:
— Ведь ты говорил, что можешь узнать, отчего три дня в моем царстве Солнце не светило!
— Как же можно о том доведаться? Что я, с Солнцем дружу, что ли?
— Да ты смеешься надо мной! — закричал царь. — Смотри, если не узнаешь, то мой меч — твоя голова с плеч!
Пошел Трем-сын в чистое поле запечаленный. Свистнул-крикнул своего буланого:
— Конь мой добрый, конь мой милый! Где б ты ни был, а ко мне чтоб прибыл!
И вмиг конь бежит, копытами землю бьет.
— Что, снова беда? — спрашивает.
— Беда, мой конек, ой, беда!.. Выслушал его конь и говорит:
— Не тужи, хозяин, это еще не беда. Скажи царю — пусть он ссучит тебе клубок в три нитки: нитка золотая, нитка серебряная да нитка шелковая. Возьми тот клубок и пусти его перед собой: куда он покатится, туда и ты ступай. А прикатится тот клубок прямо к матери Солнца. Там ты и узнаешь, почему три дня затмение было.
Царь, долго не думая, ссучил клубок в три нитки, как сказал ему Трем-сын.
Вышел Трем-сын из царской столицы и пустил перед собою клубок. Докатился клубок до леса. Видит Трем-сын — бьются у дороги выдра с вороном. И так бьются, что прямо кровью заливаются. Ворон выдру клювом клюет, а выдра ворона зубами грызет. Увидали они Трем-сына.
— Куда ты, Трем-сын, идешь, куда путь держишь? — спрашивают.
— Иду к матери Солнца.
— Зачем?
— Узнать, почему в нашем царстве три дня затмение было.
— Вспомни, Трем-сын, там и о нас: доколе нам биться? Бьемся мы до полусмерти и даже не знаем, за что.
— Ладно, вспомню.
Покатился клубок дальше. Прикатился к морю. Лежит на море кит-рыба, а по нем люди ездят: даже колеи от езды повыбивали.
— Здравствуй, кит-рыба! — поздоровался Трем-сын.
— Здравствуй, Трем-сын! Куда идешь, куда путь держишь?
— Иду к матери Солнца.
— Зачем?
— Узнать, отчего в нашем царстве три дня затмение было.
— Вспомни там, пожалуйста, Трем-сын, и обо мне: доколе мне здесь лежать на одном месте? Я даже не могу на другой бок повернуться.
— Ладно, вспомню.
Покатился клубок дальше и попал в дремучую дубраву. А там, в дубраве, хатка стоит, вся обгорелая да обожженная…
Катится клубок прямо в хатку, а Трем-сын за ним следом идет. Встретила его на пороге старенькая, седая бабуля, мать Солнца.
— Трем-сын, — спрашивает его бабуля, — по доброй воле иль поневоле пришел ты сюда?
Поклонился Трем-сын старенькой бабуле:
— Поневоле, матушка. Велел мне мой царь узнать, почему в нашем царстве три дня затмение было. А не узнаю — царский меч, а моя голова с плеч…
Разговорилась бабуля с хлопцем, и рассказал он ей, кого встречал по дороге: о выдре с вороном рассказал, о ките.
— Ладно, — говорит бабуля, — я тебе помогу. Когда вернется мой сын, я его обо всем расспрошу, а ты примечай.
Взяла бабуля воловью шкуру, завернула в нее Трем-сына и положила его в большой сундук, а сама постелила себе и сыну на сундуке постель.
Начало вечереть. И вдруг вкатилось в хату само Солнце.
— Добрый вечер, матушка! — поздоровался сын.
— Добрый вечер, сынок. Где ты ходишь, где ты все бродишь? Я одна без тебя скучаю.
— Ах, матушка, и не спрашивай! Большая у меня забота.
Дала ему мать на ужин чугун картошки да миску кислого молока. Наелся сын и лег спать на сундуке.
Мать немного полежала, потом как схватится, будто спросонок.
Сын спрашивает:
— Чего это ты, матушка, испугалась?
— Ах, сынок, приснилося мне, будто в некотором царстве было затмение света. Почему это так?
— Да, — говорит сын, — это правда. А причина тому такая. Живет в окиян-море Настасья-Красавица. Я хотел окиян-море сжечь и взять ее себе в жены. Три дня жег я его, да не сжег. Вот какая беда у меня!
Мать опять полежала немного и снова схватилась.
Сын спрашивает:
— Чего это ты, матушка, испугалась?
— Ах, сынок, приснился мне сон, будто лежит на море кит-рыба. А по нем люди на повозках ездят, даже колеи на боках повыбивали. А он, бедняга, лежит и сдвинуться не может. Тяжко ему. Почему это так, сынок?
— Это потому, — отвечает сын, — что он корабли с людьми проглотил. Выплюнет он их — тогда и сможет на другой бок повернуться.
Полежала мать немного и опять схватилась.
— Матушка, чего ты нынче все пугаешься?
— Ах, сынок, видела я во сне: выдра с вороном бьются, аж кровь течет. Отчего бы это?
— Оттого, — отвечает сын, — что выдра взяла себе в кумовья ворона, а он понес крестить дитя да потерял его. Тогда она стала его бить, а потом они и забыли из-за чего бьются. А дитя выдры живет на озере у трех верб. Пусть ворон найдет его там и отдаст ей, тогда они и перестанут биться.
Поговорили они так да и уснули.
Утром, когда Солнце вышло из дому, Трем-сын поднялся, поблагодарил добрую бабулю и пошел домой. Зашел по дороге к киту-рыбе и к выдре с вороном, рассказал им, что слыхал он от Солнца. Выплю-нулся кит-рыба все корабли с людьми и сразу легко перевернулся на другой бок. Нашел ворон потерянное им дитя выдры, и они биться перестали.
Пришел Трем-сын к царю.
— Ну что, Трем-сын, узнал, почему три дня не светило Солнце?
— Узнал, — отвечает Трем-сын. — Живет в окиян-море Настасья-Красавица, и вот Солнце хотело окиян-море сжечь и взять ее себе в жены. Три дня жгло его, да не сожгло. Оттого и не светило оно в то время.
Обрадовался царь, что узнал наконец о причине затмения света, и говорит:
— Чем же вознаградить тебя за это, Трем-сын?
— Ничего, царь, мне не надо — только хочу при своей службе остаться.
— Ладно, оставайся.
Пошел Трем-сын на конюшню и давай там конюхов бранить за их поклеп на него. А конюхи так и трясутся от злости. Собрались и опять начали думать, как бы им от Трем-сына избавиться. Один говорит :
— Пойдем, братцы, к царю да скажем ему, что Трем-сын хвастался, что, мол, может достать со дна окиян-моря Настасью-Красавицу…
Пошли к царю, так ему и сказали.
Зовет царь к себе Трем-сына:
— Ты что, Трем-сын, вчера спьяна говорил?
— Ничего не говорил, — отвечает Трем-сын. — И пьян я не был.
— Врешь! Ты говорил конюхам, что можешь достать со дна окиян-моря Настасью-Красавицу и мне привезти.
Стал Трем-сын спорить:
— Да как это можно? И само Солнце не могло ее выжечь оттуда, а я что сделаю?
— Сделаешь! — крикнул царь. — Смотри: не достанешь, мой меч — твоя голова с плеч!
Пошел Трем-сын, заплаканный, из дворца прямо в чисто поле. Крикнул-свистнул своего доброго коня. Конь бежит, копытами землю роет:
— Зачем, хозяин, меня беспокоишь?
— Беда, конек мой! Велел проклятый царь до стать ему Настасью-Красавицу со дна окиян-моря. Посоветуй, как это сделать?
— Это не беда, — отвечает конь. — Скажи царю, чтоб сшил он шелковый шатер и собрал заманчивого товару: цветистых платков, лент да ленточек…
Возьми все это и езжай к окиян-морю. Как приедешь, раскинь шатер да разложи в нем товары заманчивые. Настасья-Красавица будет гулять на лодке по морю. Первый раз проедет — ничего не скажет, а будет назад возвращаться — спросит у тебя:
“Пан купец, какими товарами ты торгуешь?” А ты ей скажи: “Коль угодно, Настасья-Красавица, плывите к берегу, я вам все свои товары покажу”. Она подплывет, а ты хватай ее за косы, сажай в карету и вези в царский дворец. А теперь прощай, Трем-сын, — говорит конь. — Если будет что надо еще, позови меня.
Как сказал добрый конь, так все и случилось. Привез Трем-сын Настасью-Красавицу в царский дворец. Понравилась она царю.
— Ну, Трем-сын, — говорит царь, — теперь проси у меня какую хочешь награду.
— Ничего мне, царь, не надо; пойду опять на конюшню служить.
И пошел.
Сильно полюбилась царю Настасья-Красавица. Старая его жена умерла, и вот захотелось ему на молодой жениться. Настасья ему говорит:
— Кабы знала я, что придется мне выходить замуж за самого царя, то взяла б я из окиян-моря всю свою красу, а то у меня при себе и половины ее нету.
Взволновался царь, призывает Трем-сына:
— Достань со дна окиян-моря всю красу Настасьи-Красавицы !
Нахмурился Трем-сын:
— И что ты надумал, царь? Да разве можно достать красу?
Царь затопал ногами, застучал своим посохом об пол:
— Молчать! Делай, что ведено! А нет, мой меч — твоя голова с плеч!
Вышел Трем-сын за город, в чисто поле. Крикнул-свистнул там своего коня буланого:
— Конь мой добрый, конь мой милый! Где б ты ни был, а ко мне чтоб прибыл!
Прибегает к нему его буланый конь:
— Ты зачем звал меня, хозяин?
— Опять не дает мне царь покоя, — говорит Трем-сын. — Хочет, чтобы я достал красу Настасьи-Красавицы. А где же достать-то ее?
Отвечает буланый конь:
— Ступай на окиян-море, там увидишь кит-рыбу. Скажи ему, чтоб выбросил он со дна моря золотой ларчик. В том ларчике утка, в утке — золотое яйцо. Это ее краса.
— Да ну ее! — нахмурился Трем-сын и направился к окиян-морю.
Долго шел он иль коротко, пришел наконец к киту-рыбе. Лежит он теперь на другом боку и беды не ведает.
— Здравствуй, кит-рыба! — поклонился Трем-сын.
— Здравствуй, Трем-сын, — отвечает кит-рыба. — Где ты бродишь, что ты ищешь?
— Да вот, — говорит Трем-сын, — пришел я к тебе за помощью. Выбрось-ка мне со дна окиян-моря золотой ларец Настасьи-Красавицы.
— Это можно. Только ты стань, братец, за семь верст от берега: если нырну я на дно, то большой прибой сделаю.
Отошел Трем-сын на семь верст от берега. Нырнул кит на дно и враз затопил весь берег.
Долго блуждал кит по дну, наконец вынес оттуда золотой ларец, подал его Трем-сыну.
Поблагодарил Трем-сын кита за услугу, открыл ларец, а утка — фырр! — и на море полетела…
Трем-сын от досады чуть не заплакал. “Вот если бы был теперь здесь тот ворон, он в беде мне помог бы!” — подумал Трем-сын.
И только он это подумал, видит — летит ворон. Погнался ворон за уткой, поймал ее над морем и разорвал на куски. Вывалилось из утки золотое яйцо и упало на самое дно моря.
Опять запечалился Трем-сын. “Вот, — думает, — если б была здесь та выдра, она мне в беде помогла бы!”
И только он так подумал, вдруг стоит перед ним выдра.
— Ты что хочешь, Трем-сын, от меня?
— Сделай милость, достань со дна окиян-моря золотое яйцо.
Бросилась выдра на дно окиян-моря. Три дня ждал ее Трем-сын.
На четвертый выплыла выдра и подала ему прямо в руки золотое яйцо.
Взял Трем-сын золотое яйцо, поблагодарил добрую выдру и назад воротился.
Разбила Настасья-Красавица золотое яйцо и на что уж была пригожа, а тут сразу вдвое прекраснее стала!
Царь погладил бороду, засмеялся.
— Ну, — говорит, — теперь будем венчаться!
— Нет, — отвечает Настасья-Красавица, — еще ыы с тобой не пара.
— Отчего ж? — взволновался царь.
— Нету еще при мне моей веселости.
— Эй, позвать сюда Трем-сына! — велел царь. Приходит Трем-сын во дворец. Настасья-Красавица говорит ему:
— Если ты сумел, славный молодец, добыть меня и красу мою, то добудь еще и мою веселость.
— Где ж мне добыть ее? — спрашивает Трем-сын.
— Возьми с собой своих конюхов да ступай в заморскую пущу. Там увидишь ты хатку. А живет в ней мой брат Волк Волкович. Он тебе сделает гусли-самогуды: это и есть веселость моя. И еще возьми мой платочек: если очень захочется тебе спать, ты утри им себе глаза…
Взял Трем-сын конюхов и в путь-дорогу пустился.
Долго ли шли они иль коротко, пришли наконец вечером в ту пущу, где жил Волк Волкович.
— Зачем, Трем-сын, ты явился ко мне? — спрашивает Волк Волкович.
— Сделай мне, будь ласков, гусли-самогуды.
— А есть ли кому лучиной светить? Видишь, уже темно, а без света я их не сделаю.
— Есть.
Послал Трем-сын одного из конюхов светить. Тот светил, светил, да и задремал. Волк Волкович и проглотил его. Облизнулся и просит дать второго работника. Послал Трем-сын ему второго. Тот тоже светил, светил, да и задремал. Волк и его проглотил. Просит он третьего. И третьего проглотил. И так всех по очереди.
— А теперь, — говорит Трем-сыну, — ты свети. Начал Трем-сын светить. Светил, светил, и вдруг так ему спать захотелось, что прямо беда. Достал он Настасьин платочек и стал глаза протирать. Поглядел Волк Волкович на платочек и говорит:
— Ах, Трем-сын, почему ж ты мне раньше ничего не сказал? Ведь это ж платочек родной моей сестрицы Настасьи-Красавицы! Ну, для нее я и готовых гуслей не пожалею!
Вынес он готовые гусли-самогуды:
— На, неси их сестре.
Взял Трем-сын гусли, поблагодарил Волка Волковича и назад пошел.
Идет он да тихонько на гуслях наигрывает. Встречает по дороге разбойника с дубинкой в руках. Услыхал разбойник игру на гуслях-самогудах, остановился и давай плясать. Сам скачет, и дубинка скачет. И никак остановиться не могут.
— Отдай мне, — просит разбойник Трем-сына, — эти гусли: уж больно они мне понравились!
— А ты мне что за них дашь?
— Дам я тебе свою дубинку.
— А что мне с ней делать?
— Она у меня такая, что какую угодно силу сама одолеет. Ставь хоть двадцать полков войска, а дубинка моя разобьет их впрах.
Отдал Трем-сын разбойнику гусли, а себе взял дубинку. Прошел он немного и вспомнил о гуслях.
— Ах, — говорит, — что ж я наделал? Что я теперь скажу Настасье-Красавице? Эй, дубинка, беги отбери у разбойника гусли.
Дубинка — прыг, скок! — догнала разбойника и давай его дубасить.
— Отдай, — кричит, — Трем-сыну гусли-самогуды, а то я тебя убью!
Бросил разбойник гусли и скорее бежать от беды. Подхватила дубинка гусли и принесла их Трем-сыну.
Пошел он дальше. Сам на гуслях играет, а дубинка скачет.
Попался навстречу колдун. Услыхал он музыку и тоже пустился в пляс.
Плясал, плясал, аж черная борода взмокла.
— Отдай мне эти гусли, — просит колдун Трем-сына.
— А ты мне что за них дашь?
Достал колдун из кармана золотую шкатулку.
— Дам тебе вот эту шкатулку.
— А что мне с ней делать?
Открыл колдун шкатулку, а из нее как повалит войско! Выстроились целые полки. Удивился Трем-сын: вот это штука!
Тут колдун крикнул войску:
— Марш по местам!
И войско опять повалило в шкатулку. Согласился Трем-сын и отдал колдуну гусли, а себе взял волшебную шкатулку. Пошел он с дубинкой и шкатулкою дальше. Прошло мало ли, много ли времени, опять вспомнил Трем-сын о гуслях:
— Вот у меня теперь и войско свое имеется, а кто же ему марши играть будет? Эй, дубинка, беги отбери наши гусли-самогуды!
Дубинка — прыг, скок! — побежала, отобрала у колдуна гусли. Пошли дальше с музыкой. Едет навстречу богатый купец. Услыхал он музыку и давай плясать. Сам пляшет, кучер пляшет, кони пляшут. Плясал, плясал купец, устал, снял сапоги, рубашку сбросил, а все пляшет.
Наплясался вдосталь и говорит:
— Эй, паренек, отдай мне свои гусли!
— А ты мне что за них дашь?
Порылся купец в повозке, достал скатерть:
— На тебе вот эту скатерть.
— Зачем мне она?
— Как зачем? Стоит тебе только ее где-нибудь разостлать да сказать: “Жареное-вареное, ко мне!” — и все тебе будет.
А Трем-сыну давно уже есть хотелось.
— А ну давай, — говорит, — посмотрим, чем она угостит.
Разостлал купец скатерть посреди дороги, сказал что надо, и тут вмиг такие кушанья да напитки явились, что лучших и не придумаешь. Наелся Трем-сын и променял гусли на скатерть.
Пошел он дальше. Вспомнил по дороге о гуслях.
— Э, — говорит, — а все ж с гуслями было идти веселей! Дубинка, верни-ка назад мне гусли!
Дубинка — прыг, скок! — подбежала к купцу и начала его дубасить:
— Отдавай гусли!
Бросил купец гусли, а сам вырвал у кучера кнут и давай гнать вовсю лошадей — от беды поскорее бежать.
Пошел Трем-сын дальше. Видит — на панском дворе плотники дом строят. Трем-сын заиграл на гуслях. Вдруг все плотники побросали топоры — ив пляс. Пляшут и смеются. Весело им стало. Наплясались вдосталь, а потом один из плотников говорит Трем-сыну:
— Вот позабавил ты нас, хлопец! А то мы всю жизнь на пана работаем и никогда не веселимся. На тебе за это от нас подарок.
И дал плотник Трем-сыну топорик.
— Зачем он мне? — спрашивает Трем-сын.
— Этот топорик не простой, — отвечает плотник. — Ты ему только прикажи, и он за ночь любой дворец выстроит. Мы его, братец, от пана прятали, а то как узнает он, отберет. Так лучше уж пускай им хороший человек пользуется.
Поблагодарил Трем-сын за подарок и пошел в столицу. Подошел он к реке, а за ней и сам царский дворец виден. Остановился Трем-сын на речном берегу я велел топорику выстроить за ночь дворец — не хуже царского. Л сам лег спать. Встал чуть свет, видит — стоит новый дворец, да такой красивый, что лучше, пожалуй, царского. Открыл шкатулку — войско валом валит. Стало войско у дворца, ждет приказа. А тем временем разостлал Трем-сын скатерть — сам наелся, напился, войско накормил и начал на гуслях наигрывать. А войско под музыку марширует: раз-два! раз-два!
Проснулся царь, посмотрел в окно — батюшки-светы! Стоит за рекою новый дворец, и войско под музыку марширует… Откуда все это?
Позвал он Настасью-Красавицу:
— Посмотри, душа моя, что это в нашем царстве творится…
Посмотрела она и говорит:
— Это работа Трем-сына. Послал царь за реку слугу:
— Позови мне Трем-сына!
Переправился слуга на челне через реку, передал Царский приказ. Трем-сын говорит:
— Не велик барин твой царь: если хочет, сам пускай ко мне явится.
Хоть и не подобает царю самому к своему конюху ехать, да делать нечего. Сел царь в челнок с Настасьей-Красавицей, поехал на другой берег к новому дворцу.
Трем-сын встретил их как подобает: с поклоном да с музыкой. И повел показывать свой дворец. Походили они, посмотрели — все здесь Настасье-Красавице по сердцу, а царь ходит, как туча темная: не по душе ему, что у конюха такой дворец да такое войско… Думает царь, как бы ему Трем-сына извести, чтоб дворец и войско забрать себе.
Пришли на кухню. Трем-сын хотел гостей угостить. Но только достал он свою волшебную скатерть, как Настасья-Красавица выхватила у царя меч — и хвать им по Трем-сыну. Так голова Трем-сына и покатилась в угол. Тогда она изрубила его мечом на мелкие кусочки и велела поварам нагреть полный котел молока. Повара нагрели. Настасья бросила в кипящее молоко порубанного Трем-сына, потом вынула, остудила и живою водой покропила. И вмиг срослись все порубанные части! Еще раз окропила она живою водой — и Трем-сын вскочил на ноги. И стал он такой красивый да стройный богатырь, что поглядеть любо! Царь так глаза и вытаращил: вот бы ему теперь такую красоту да силу! И пристал он к Настасье-Красавице:
— Сделай и меня таким же!
— Ладно, — говорит она, — сделаю.
Схватила меч, изрубила царя на куски и бросила за изгородь собакам. А сама взяла за руку Трем-сына и повела во дворец, в палаты.
Созвал Трем-сын гостей со всех волостей, позвал отцов — родных и названных — сыграл веселую свадьбу.
И я на той свадьбе был, мед-вино пил, по бороде текло, а в рот не попало. Дали мне там смоляную лошадку, седло из лозы да гороховый кнут. Еду я назад на лошадке, вижу — овин горит. Остановил я лошадку, начал его тушить. А пока я тушил, лошадка моя от огня растаяла, седло козы поели, а кнут вороны расклевали… Оттуда пошел я дальше пешком да к вам пришел и рассказал эту вот сказку.
