Для дома своего завел язычник бога,
Простого Идола, и — как бывало встарь —
Воздвиг ему алтарь,
Обеты произнес и соблюдал их строго.
В покорном ожидании чудес
Бедняк из кожи лез,
Стараясь угодить бесчувственному богу.
Своим молитвам на подмогу
Он не жалел даров, обильно жертвы жег, —
Но глух и нем к мольбам был деревянный бог.
Язычник не видал ни в чем его участья;
Везде убытки нес, везде терпел обман,
Ни в жизни, ни в игре не испытал он счастья,
И с каждым днем тощал его карман.
Но богу своему моляся, как и прежде,
Он жертвы не жалел, на чудеса в надежде.
Шли месяцы, года. Язычник изнемог.
Напрасно богу он в отчаяньи молился —
Все так же глух и нем был деревянный бог.
В конце концов язычник обозлился
И бога своего, как старый черепок,
Разбил в куски… Вот, развалился бог!
Пустой на вид,
Он оказался золотом набит.
Язычник стал корить поверженного бога:
«Когда я угодить из всех старался сил,
Ты только мне вредил.
Иди же прочь от моего порога!..
Ни жертвы, ни мольбы, а крепкое дубье
Растрогать лишь могло бесчувствие твое!..
Похож ты на пустых, чванливых дураков,
Что платят грубостью за всякое вниманье.
Как и тебе, без дальних слов,
Нужна им палка в назиданье».
